Lady Francesca
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
02:38
Доступ к записи ограничен
Lady Francesca
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Lady Francesca
Может быть, весення хандра - это сезонное? Если вспомнить и почитать записи за прошлые года, то можно заметить, что это явление повторяется и повторяется из года в год. Конечно, депрессия у меня может быть и в любое другое время года тоже. А еще я регулярно заболеваю в мае-июне. Ну а это, само собой, мир сквозь пелену, вата в ушах и на глазах и так далее. А еще каждый май-июнь это сессия, и, соответственно, проблемы. Мир просыпается, оживает, а я продолжаю сидеть дома. Давно преследует желание хотя бы читать выбираться в парк. Иначе это просто невозможно: ты лежишь в своей душной квартире, а солнце за окном светит, птицы чирикают, дети играют...
Лежа в такое время в кровати под одеялом я ощущаю себя инвалидом, стариком, который теперь только и может, что это. Сейчас мне читать ничего не хочется, кроме психологических книг, только они и держат на плаву.
Мысль о том, чтобы уйти в монастырь уже не кажется мне такой кошмарной.
А, вот еще. Анька беременна. Это, в общем, шок. Она уже на 6-м месяце.
Из моего умыла Ди: "Да-да, время именно такое. У меня оно уже тоже не сегодня началось. Как будто я лежу на полу, вся черно-белая и покрытая слоем пыли.
Даже нет сил написать тебе что-то(
Вот, вроде, любимая весна на пороге, а мир и не думает преображаться в моих глазах.
Неужели учеба так подсознательно давит на меня? И она, и ситуация в семье, и необходимость работать, начинать новую, ответственную жизнь, в которой нельзя будет остаться дома и полежать в кровати, потому что тебя так хочется - от всего этого мне тошно.
Друзья выходят замуж, рожают детей и я начинаю отдаляться от них, потому что я и правда, как ты говорила о себе, просто большой ребенок. Я как будто застряла на стадии лет 14 и так и живу там. То есть моя эрудиция и что-то там еще растут, а что-то другое, не знаю, как его назвать, остается неизменным. Только жизнь то вокруг меня меняется, тело тоже меняется и наступает время брать на себя определенные обязательства, к которым я не чувствую себя готовой."
Лежа в такое время в кровати под одеялом я ощущаю себя инвалидом, стариком, который теперь только и может, что это. Сейчас мне читать ничего не хочется, кроме психологических книг, только они и держат на плаву.
Мысль о том, чтобы уйти в монастырь уже не кажется мне такой кошмарной.
А, вот еще. Анька беременна. Это, в общем, шок. Она уже на 6-м месяце.
Из моего умыла Ди: "Да-да, время именно такое. У меня оно уже тоже не сегодня началось. Как будто я лежу на полу, вся черно-белая и покрытая слоем пыли.
Даже нет сил написать тебе что-то(
Вот, вроде, любимая весна на пороге, а мир и не думает преображаться в моих глазах.
Неужели учеба так подсознательно давит на меня? И она, и ситуация в семье, и необходимость работать, начинать новую, ответственную жизнь, в которой нельзя будет остаться дома и полежать в кровати, потому что тебя так хочется - от всего этого мне тошно.
Друзья выходят замуж, рожают детей и я начинаю отдаляться от них, потому что я и правда, как ты говорила о себе, просто большой ребенок. Я как будто застряла на стадии лет 14 и так и живу там. То есть моя эрудиция и что-то там еще растут, а что-то другое, не знаю, как его назвать, остается неизменным. Только жизнь то вокруг меня меняется, тело тоже меняется и наступает время брать на себя определенные обязательства, к которым я не чувствую себя готовой."
02:30
Доступ к записи ограничен
Lady Francesca
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Lady Francesca
Ты тяжело переживаешь кончину твоего друга Флакка; но я не хотел бы, чтобы ты горевал сверх меры. Чтобы ты совсем не горевал, я навряд ли решусь потребовать, хоть и знаю, что это лучше. Но разве досталась в удел такая твердость духа кому-нибудь, кроме тех, кто уже стал много выше фортуны? И его такая вещь затронула бы, но только затронула. А нам можно простить и невольные слезы, если они были не слишком обильны, если мы сами их подавили. Пусть при утрате друга глаза не будут сухими и не струят потоков: можно прослезиться — плакать нельзя. Суровый, по-твоему, закон налагаю я на тебя? Но ведь и величайший из греческих поэтов дал право лить слезы всего один день, ведь он сказал: "Даже Ниоба думала о пище".
Ты спросишь, откуда берутся стенания, откуда безудержный плач? Мы ищем в слезах доказательства нашей тоски и не подчиняемся скорби, а выставляем ее напоказ. Никто не печалится сам для себя. Злосчастная глупость! И в скорби есть доля тщеславия! — "Так что же, — спросишь ты, — неужели я забуду друга?" — Недолгую память обещаешь ты ему, если она минет вместе со скорбью! Скоро любой повод разгладит морщины у тебя на лбу и вызовет смех — я не говорю уже о более долгом времени, которое смягчает всякую тоску, утешает самое жгучее горе. Едва ты перестанешь следить за собой, как личина скорби спадет; ты сам сторожишь свое горе, но оно ускользает из-под стражи и иссякает тем раньше, чем было острее. Постараемся же, чтобы память об утраченных была нам отрадна. Никто по доброй воле не возвращается мыслью к тому, о чем нельзя подумать без муки. Но пусть это неизбежно, пусть, встретив имя тех, кого мы любили и потеряли, мы чувствуем укол боли — в самой этой боли есть некая радость. Ведь недаром наш Аттал повторял: "Воспоминание об умерших друзьях приятно нам так же, как терпкость в некоторых плодах, как очень старое вино, которое тем и вкусно, что горчит: ведь за отдаленностью времени гаснет все, что нас мучило, и доходит до нас лишь чистая радость". Если верить ему, то "думать о живых друзьях — все равно что есть мед и печенье, воспоминание о тех, что были, приятно не без горечи. Кто, однако, станет отрицать, что и горькое, и не лишенное остроты возбуждает желудок?" Я, впрочем, чувствую иное, для меня думать об умерших друзьях отрадно и сладко. Когда они были со мной, я знал, что их утрачу, когда я их утратил, я знаю, что они были со мной.
Делай же, мой Луцилий, так, как подобает твоей невозмутимости, перестань дурно истолковывать милость фортуны. То, что ею отнято, она прежде дала! Так будем жадно наслаждаться обществом друзей — ведь неизвестно, долго ли еще оно будет нам доступно. Подумаем о том, как часто мы оставляли их, отправляясь в долгое странствие, как часто, живя в одном месте, не виделись с ними, — и мы поймем, что больше времени было упущено при их жизни. А стерпишь ли ты таких, кто пренебрегал друзьями, а теперь горше всех рыдает, кто не любит их, пока не утратит? Они потому и скорбят так безудержно, что боятся, как бы кто не усомнился в их любви, и ищут поздних доказательств своего чувства. Если у нас есть еще друзья, то мы плохо к ним относимся и не ценим их, коль скоро они не могут утешить нас, заменив одного погребенного; если же он был единственным нашим другом, то не фортуна перед нами виновата, а мы сами: она отняла у нас одного, а мы ни одного не добыли. И потом, кто не мог любить больше, чем одного, тот и одного не слишком любил. Если с кого снимут единственную тунику, а он примется оплакивать себя, вместо того чтобы позаботиться о том, как бы избежать холода и чем-нибудь прикрыть тело, — разве ты не счел бы такого глупцом? Ты схоронил, кого любил; ищи, кого полюбить! Лучше добыть нового друга, чем плакать. То, что я хочу прибавить, избито, я знаю, но все же не откажусь повторить только из-за того, что так говорят все. Если скорби не прекратит разум, ей положит конец время; однако для разумного человека утомление скорбью — позорнейшее лекарство от скорби. Так что уж лучше сам оставь скорбь, раньше чем она тебя оставит, и поскорей перестань делать то, чего при всем желании не сможешь делать долго.
И это пишу тебе я — я, так безудержно плакавший по дорогом мне Аннее Серене, что меня (вот уж чего я не хотел!) можно привести в пример как человека, побежденного горем. Теперь я осуждаю себя за это и понимаю, что было главной причиной такого горя: я никогда не думал, что он может умереть раньше меня. Только одно было у меня перед глазами: он младше меня, и младше намного, — как будто судьба соблюдает черед! Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы, и любимые нами. И мне следовало тогда сказать себе: "Мой Серен младше, — но при чем тут это? Он должен умереть позже меня, но может и раньше". Я этого не сделал, и удар фортуны застиг меня врасплох. Теперь я думаю так: все смертны, и для смерти нет закона. Что может случиться всякий день, может случиться и сегодня. Так будем, мой Луцилий, помнить о том, что скоро сами отправимся туда, куда отправились оплаканные нами. И быть может, — если правдивы разговоры мудрецов и нас ждет некое общее для всех место, — те, кого мним мы исчезнувшими, только ушли вперед. Будь здоров.
Ты спросишь, откуда берутся стенания, откуда безудержный плач? Мы ищем в слезах доказательства нашей тоски и не подчиняемся скорби, а выставляем ее напоказ. Никто не печалится сам для себя. Злосчастная глупость! И в скорби есть доля тщеславия! — "Так что же, — спросишь ты, — неужели я забуду друга?" — Недолгую память обещаешь ты ему, если она минет вместе со скорбью! Скоро любой повод разгладит морщины у тебя на лбу и вызовет смех — я не говорю уже о более долгом времени, которое смягчает всякую тоску, утешает самое жгучее горе. Едва ты перестанешь следить за собой, как личина скорби спадет; ты сам сторожишь свое горе, но оно ускользает из-под стражи и иссякает тем раньше, чем было острее. Постараемся же, чтобы память об утраченных была нам отрадна. Никто по доброй воле не возвращается мыслью к тому, о чем нельзя подумать без муки. Но пусть это неизбежно, пусть, встретив имя тех, кого мы любили и потеряли, мы чувствуем укол боли — в самой этой боли есть некая радость. Ведь недаром наш Аттал повторял: "Воспоминание об умерших друзьях приятно нам так же, как терпкость в некоторых плодах, как очень старое вино, которое тем и вкусно, что горчит: ведь за отдаленностью времени гаснет все, что нас мучило, и доходит до нас лишь чистая радость". Если верить ему, то "думать о живых друзьях — все равно что есть мед и печенье, воспоминание о тех, что были, приятно не без горечи. Кто, однако, станет отрицать, что и горькое, и не лишенное остроты возбуждает желудок?" Я, впрочем, чувствую иное, для меня думать об умерших друзьях отрадно и сладко. Когда они были со мной, я знал, что их утрачу, когда я их утратил, я знаю, что они были со мной.
Делай же, мой Луцилий, так, как подобает твоей невозмутимости, перестань дурно истолковывать милость фортуны. То, что ею отнято, она прежде дала! Так будем жадно наслаждаться обществом друзей — ведь неизвестно, долго ли еще оно будет нам доступно. Подумаем о том, как часто мы оставляли их, отправляясь в долгое странствие, как часто, живя в одном месте, не виделись с ними, — и мы поймем, что больше времени было упущено при их жизни. А стерпишь ли ты таких, кто пренебрегал друзьями, а теперь горше всех рыдает, кто не любит их, пока не утратит? Они потому и скорбят так безудержно, что боятся, как бы кто не усомнился в их любви, и ищут поздних доказательств своего чувства. Если у нас есть еще друзья, то мы плохо к ним относимся и не ценим их, коль скоро они не могут утешить нас, заменив одного погребенного; если же он был единственным нашим другом, то не фортуна перед нами виновата, а мы сами: она отняла у нас одного, а мы ни одного не добыли. И потом, кто не мог любить больше, чем одного, тот и одного не слишком любил. Если с кого снимут единственную тунику, а он примется оплакивать себя, вместо того чтобы позаботиться о том, как бы избежать холода и чем-нибудь прикрыть тело, — разве ты не счел бы такого глупцом? Ты схоронил, кого любил; ищи, кого полюбить! Лучше добыть нового друга, чем плакать. То, что я хочу прибавить, избито, я знаю, но все же не откажусь повторить только из-за того, что так говорят все. Если скорби не прекратит разум, ей положит конец время; однако для разумного человека утомление скорбью — позорнейшее лекарство от скорби. Так что уж лучше сам оставь скорбь, раньше чем она тебя оставит, и поскорей перестань делать то, чего при всем желании не сможешь делать долго.
И это пишу тебе я — я, так безудержно плакавший по дорогом мне Аннее Серене, что меня (вот уж чего я не хотел!) можно привести в пример как человека, побежденного горем. Теперь я осуждаю себя за это и понимаю, что было главной причиной такого горя: я никогда не думал, что он может умереть раньше меня. Только одно было у меня перед глазами: он младше меня, и младше намного, — как будто судьба соблюдает черед! Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы, и любимые нами. И мне следовало тогда сказать себе: "Мой Серен младше, — но при чем тут это? Он должен умереть позже меня, но может и раньше". Я этого не сделал, и удар фортуны застиг меня врасплох. Теперь я думаю так: все смертны, и для смерти нет закона. Что может случиться всякий день, может случиться и сегодня. Так будем, мой Луцилий, помнить о том, что скоро сами отправимся туда, куда отправились оплаканные нами. И быть может, — если правдивы разговоры мудрецов и нас ждет некое общее для всех место, — те, кого мним мы исчезнувшими, только ушли вперед. Будь здоров.
02:20
Доступ к записи ограничен
Lady Francesca
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
02:15
Доступ к записи ограничен
Lady Francesca
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Lady Francesca
Непоследовательный я человек. И непонятный. Последние два с лишним месяца я жаждала солнца и света, а теперь мне подавай дождь и пасмурное небо. Да, хорошо там, где нас нет. Хотя солнечные деньки нынешние и напоминают мне о соответствующих деньках весны-лета 2007 и 2008. Я сейчас задумалась, что чаще всего я ностальгирую и испытываю самую богатую гамму приятных ощущений и значительных событий именно в период с мая по октябрь или в более расширенном варианте с апреля по ноябрь. В остальные 4 месяца жизнь либо замирает, либо оставляет после себя лишь неприятный осадок, к которому и возвращаться то не хочется. И это по сути не зависит от происходящих событий: много жизненных передряг и проблем выпадали у меня на летние месяца и все же... Скорее спасает сама атмосфера: нежная и умиротворяющая, в которую погружает нас природа в это время года. Исключение: лето прошлое, которое вспоминать неприятно и гадостно, но тут были особые обстоятельства.
Сколько бы я не старалась вернуться в прошлое, повторить его ощущение и "безумства", у этих попыток нет шансов. Да, можно взять ту же книгу, пойти в тот же парк или кофейню, сесть за тот же самый столик, дождаться той же самой погоды и дня недели, но внутреннего ощущения, состояния души вернуть уже невозможно. Тот момент был лишь раз - банальная и очень верная истина. Это происходит потому, что душа наша находится в непрерывном, постоянном изменении, каждая минута, в буквальном смысле, что-то изменяет в нас: заметно это внутреннему глазу или нет. Именно поэтому, в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Каждое мгновение жизни уникально и, увы, надо строить настоящее, а не попытаться заменить его прошлым. А как иногда хочется именно этого... Когда душа еще тянется к чему-то, а былой срасти и искреннего интереса возродить не в силах. Но слишком мало просто скопировать внешние события того самого периода личной или мировой истории, в которые хочется окунуться. Увы, это почти ничего, хотя иногда и удается возыметь некоторый суррогат былых радостей. Да, о прошлом запросто можно ностальгировать, вспоминать и прочее, но вернуться в него невозможно.
Сколько бы я не старалась вернуться в прошлое, повторить его ощущение и "безумства", у этих попыток нет шансов. Да, можно взять ту же книгу, пойти в тот же парк или кофейню, сесть за тот же самый столик, дождаться той же самой погоды и дня недели, но внутреннего ощущения, состояния души вернуть уже невозможно. Тот момент был лишь раз - банальная и очень верная истина. Это происходит потому, что душа наша находится в непрерывном, постоянном изменении, каждая минута, в буквальном смысле, что-то изменяет в нас: заметно это внутреннему глазу или нет. Именно поэтому, в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Каждое мгновение жизни уникально и, увы, надо строить настоящее, а не попытаться заменить его прошлым. А как иногда хочется именно этого... Когда душа еще тянется к чему-то, а былой срасти и искреннего интереса возродить не в силах. Но слишком мало просто скопировать внешние события того самого периода личной или мировой истории, в которые хочется окунуться. Увы, это почти ничего, хотя иногда и удается возыметь некоторый суррогат былых радостей. Да, о прошлом запросто можно ностальгировать, вспоминать и прочее, но вернуться в него невозможно.
Lady Francesca
"Существовал один род музыкальных занятий, в котором я достиг выдающегося мастерства. Думаю, не будет чрезмерной нескромностью, если я скажу, что многие считали меня ранним, обещающим далеко пойти дарованием. И действительно, временами я показывал в этой музыкальной дисциплине такие успехи, что не раз и не два задумывался - не стать ли мне профессионалом по этой части. Сфера деятельности, о которой я говорю и в которой считаю себя отвечающим олимпийским стандартам, есть не что иное, как... слушание музыки".
Да, да и еще раз да!)
Стивен Фрай
Да, да и еще раз да!)
Lady Francesca
Погодка нынче на улице такая, что фи и бррр. Второй день снежная метель, на лету превращающаяся в дождь. Температура колеблется от -2 до +2. Есть ли более плачевное зрелище? Кажется, зима решила взять матч-реванш. Все, что стаяло за последние дни, все наметает обратно и конца и края этому не видно. Хуже за последнее время была только весна 2005, если мне не изменяет память, года. И сейчас я уже никак не могу петь дифирамбы марту, апрелю и маю. Не то что в году минувшем. Теперь только на май и все надежды, до середины апреля погода не обещает измениться. А что это такое? Называть какое-то время года любимым на основании одного только месяца, пускай даже и самого распрекрасного? Ну уж дудки. Неужели в этом году, впервые в жизни, пальму первенства отхватит назойливое лето? Поглядим-посмотрим. Осень в этом году себя уже дискредитировала и не потому, что не удалась, а просто настроения дурные бродили в "народе". Уже с первого сентября меня накрыла тоска и апатия и никакое теплое солнце, играющее лучами на разноцветных листьях, не помогло этому чувству рассеяться. Может, дело тут и в том, что начался учебный сезон, да и жила я тогда так, что не приведи господи еще раз такого.
Отцу на работе подарили книгу "Великие монархи мира" в духе детской энциклопедии с иллюстрациями. Очень я падка на такие вещи, уже сижу листаю. Отцу она не пригодится, а вот мне в самый раз. Отличный способ узнать что-нибудь новенькое в простой и доступной форме, а после заняться более детальным исследованием личностей, чем-либо меня заинтересовавших.
Вчера ночью произошло неприятное событие: чуть только я легла спать, как ночную тишину потревожил резкий звук чего-то падающего и бьющегося. Когда такие вещи происходят ночью и на пустом месте, а в доме у тебя не водится домашних животных, это всегда заставляет немного понервничать. Я быстро вскочила с постели в поисках источника звука. Оказалось, что книги на верхней полке одной из книжных ниш вдруг разом завалились набок, увлекая за собой статуэтку ангела, подаренную мне Полиной. Ангел переломился напополам и лишился одного крыла. Это событие вполне могло быть символичным и судьбоносным, а в готических романах еще и нести в себе глубокий сакрально-мистический смысл. Но, увы, я думаю, что оно не значило ровным счетом ничего, хотя и заставило меня вспомнить о некогда любимой подруге. Где она сейчас, что делает, чем живет, как выглядит? Что проще - написать ей в аську, ведь она до сих пор в моем списке, и я часто видела ее онлайн, но... Зачем ворошить прошлое? Нам не по пути - это ясно. Что мы можем сказать друг другу? Увы, если бы мы были друг другу незнакомыми чужими людьми, то сказать смогли бы намного больше.
Отцу на работе подарили книгу "Великие монархи мира" в духе детской энциклопедии с иллюстрациями. Очень я падка на такие вещи, уже сижу листаю. Отцу она не пригодится, а вот мне в самый раз. Отличный способ узнать что-нибудь новенькое в простой и доступной форме, а после заняться более детальным исследованием личностей, чем-либо меня заинтересовавших.
Вчера ночью произошло неприятное событие: чуть только я легла спать, как ночную тишину потревожил резкий звук чего-то падающего и бьющегося. Когда такие вещи происходят ночью и на пустом месте, а в доме у тебя не водится домашних животных, это всегда заставляет немного понервничать. Я быстро вскочила с постели в поисках источника звука. Оказалось, что книги на верхней полке одной из книжных ниш вдруг разом завалились набок, увлекая за собой статуэтку ангела, подаренную мне Полиной. Ангел переломился напополам и лишился одного крыла. Это событие вполне могло быть символичным и судьбоносным, а в готических романах еще и нести в себе глубокий сакрально-мистический смысл. Но, увы, я думаю, что оно не значило ровным счетом ничего, хотя и заставило меня вспомнить о некогда любимой подруге. Где она сейчас, что делает, чем живет, как выглядит? Что проще - написать ей в аську, ведь она до сих пор в моем списке, и я часто видела ее онлайн, но... Зачем ворошить прошлое? Нам не по пути - это ясно. Что мы можем сказать друг другу? Увы, если бы мы были друг другу незнакомыми чужими людьми, то сказать смогли бы намного больше.
Lady Francesca
Об английской революции и реставрации:
«Англия покаялась в своих тяжких прегрешениях и вздохнула свободно. Радость, как мы уже говорили, объяла все сердца, и воздвигнутые виселицы цареубийц только усиливали ликование. Реставрация – это улыбка, но несколько виселиц не портят впечатления: надо же успокоить общественную совесть. Дух неповиновения рассеялся, восстанавливалась преданность монарху. Быть добрыми верноподданными – к этому сводились отныне все честолюбивые стремления. Все опомнились от политического безумия, все поносили теперь революцию, издевались над республикой и над тем удивительным временем, когда с уст не сходили громкие слова «Право, Свобода, Прогресс», над их высокопарностью теперь смеялись. Возврат к здравому смыслу был зрелищем, достойным восхищения. Англия стряхнула с себя тяжкий сон. Какое счастье – избавиться от этих заблуждений. Возможно ли что нибудь более безрассудное? Что было бы, если бы каждого встречного и поперечного наделили всеми правами? Вы представляете себе? Вдруг все стали бы правителями? Мыслимо ли, чтобы страна управлялась гражданами? Граждане – это упряжка, а упряжка – не кучер. Решать вопросы управления голосованием – разве это не то же, что плыть по воле ветра? Неужели вы хотели бы сообщить государственному строю зыбкость облака? Беспорядок не создает порядка. Если зодчий – хаос, строение будет Вавилонской башней. И потом, эта пресловутая свобода – сущая тирания. Я хочу веселиться, а не управлять государством. Мне надоело голосовать, я хочу танцевать. Какое счастье, что есть король, который всем этим занимается. Право, как великодушен король, что берет на себя весь этот труд. Кроме того, его этому учили, он умеет справляться с этим. Это его ремесло. Мир, война, законодательство, финансы – какое до всего этого дело народу? Конечно, необходимо, чтобы народ платил, чтобы он служил, и он должен этим довольствоваться. Ведь ему предоставлена возможность участвовать в политике: из его недр выходят две основные силы государства – армия и бюджет, Платить подати и быть солдатом – разве этого мало? Чего ему еще надо? Он – опора военная, и он же – опора казны. Великолепная роль. А за него царствуют. Должен же он платить за такую услугу. Налоги и цивильный лист – это жалованье, которое народы платят королям за их труды. Народ отдает свою кровь и деньги для того, чтобы им правили. Какая нелепая идея – самим управлять собою. Народу необходим поводырь. Народ невежествен, а стало быть, слеп. Ведь есть же у слепца собака. А у народа есть король – лев, который соглашается быть для своего народа собакой. Какая доброта! Но почему народ невежествен? Потому что так надо. Невежество – страх добродетели. У кого нет никаких надежд, у того нет и честолюбия. Невежда пребывает в спасительном мраке, который, лишая его возможности видеть, лишает его вместе с тем всяких вожделений. Отсюда – неведение. Кто читает, тот мыслит, а кто мыслит, тот рассуждает. А зачем, спрашивается, народу рассуждать? Не рассуждать – это его долг и в то же время его счастье. Эти истины неоспоримы. На этом зиждется общество.»
читать дальше
«Англия покаялась в своих тяжких прегрешениях и вздохнула свободно. Радость, как мы уже говорили, объяла все сердца, и воздвигнутые виселицы цареубийц только усиливали ликование. Реставрация – это улыбка, но несколько виселиц не портят впечатления: надо же успокоить общественную совесть. Дух неповиновения рассеялся, восстанавливалась преданность монарху. Быть добрыми верноподданными – к этому сводились отныне все честолюбивые стремления. Все опомнились от политического безумия, все поносили теперь революцию, издевались над республикой и над тем удивительным временем, когда с уст не сходили громкие слова «Право, Свобода, Прогресс», над их высокопарностью теперь смеялись. Возврат к здравому смыслу был зрелищем, достойным восхищения. Англия стряхнула с себя тяжкий сон. Какое счастье – избавиться от этих заблуждений. Возможно ли что нибудь более безрассудное? Что было бы, если бы каждого встречного и поперечного наделили всеми правами? Вы представляете себе? Вдруг все стали бы правителями? Мыслимо ли, чтобы страна управлялась гражданами? Граждане – это упряжка, а упряжка – не кучер. Решать вопросы управления голосованием – разве это не то же, что плыть по воле ветра? Неужели вы хотели бы сообщить государственному строю зыбкость облака? Беспорядок не создает порядка. Если зодчий – хаос, строение будет Вавилонской башней. И потом, эта пресловутая свобода – сущая тирания. Я хочу веселиться, а не управлять государством. Мне надоело голосовать, я хочу танцевать. Какое счастье, что есть король, который всем этим занимается. Право, как великодушен король, что берет на себя весь этот труд. Кроме того, его этому учили, он умеет справляться с этим. Это его ремесло. Мир, война, законодательство, финансы – какое до всего этого дело народу? Конечно, необходимо, чтобы народ платил, чтобы он служил, и он должен этим довольствоваться. Ведь ему предоставлена возможность участвовать в политике: из его недр выходят две основные силы государства – армия и бюджет, Платить подати и быть солдатом – разве этого мало? Чего ему еще надо? Он – опора военная, и он же – опора казны. Великолепная роль. А за него царствуют. Должен же он платить за такую услугу. Налоги и цивильный лист – это жалованье, которое народы платят королям за их труды. Народ отдает свою кровь и деньги для того, чтобы им правили. Какая нелепая идея – самим управлять собою. Народу необходим поводырь. Народ невежествен, а стало быть, слеп. Ведь есть же у слепца собака. А у народа есть король – лев, который соглашается быть для своего народа собакой. Какая доброта! Но почему народ невежествен? Потому что так надо. Невежество – страх добродетели. У кого нет никаких надежд, у того нет и честолюбия. Невежда пребывает в спасительном мраке, который, лишая его возможности видеть, лишает его вместе с тем всяких вожделений. Отсюда – неведение. Кто читает, тот мыслит, а кто мыслит, тот рассуждает. А зачем, спрашивается, народу рассуждать? Не рассуждать – это его долг и в то же время его счастье. Эти истины неоспоримы. На этом зиждется общество.»
читать дальше
01:10
Доступ к записи ограничен
Lady Francesca
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Lady Francesca
Целых 1,5 тома интрига постепенно завязывается, пока граф сидит в гостиной своего врага, небрежно закинув ногу на ногу, и с безметяжно-ласковой улыбкой спрашивает: «Как ваше здоровье, баронесса?», а ты чувствуешь, как пока еще невидимый рок навис над всеми этими людьми, подобно тучи или подолу плаща, накрывающего сцену. И вдруг, в несколько глав, все разрешается, карточный домик рушится от одного дуновения ветра. Складывается такое ощущение, что во время роскошного пира кто-то незамеченный ползал под столом, связывая тонкой веревкой ноги ничего не подозревающих гостей, которые с боем часов встали из-за стола и в миг рухнули на пол, погребя под собой обломки всего своего величия.
Конечно, недруги Франсуа Пико не смогли добиться такого высокого положения на социальной лестнице, как враги Эдмона Дантеса. Но для должного успеха романа необходимо было наделить их как можно большей властью, положением, состоянием, успехом. Чтобы месть была действительно сладка и интересна, героям должно быть, что терять. Иначе это слишком скучно, единственное, что можно отнять у твоего врага – это жизнь, а это слишком мало. А вот если он какой-нибудь герцог, то какое широкое поле для деятельности нам открывается! Мы можем его разорить, обесчестить, настроить против него весь тот круг завистливых почитателей, без которых он уже не мыслит свое существование. Банкир Данглар предпочитает умереть от голода в плену, но не расставаться со своими миллионами. Когда-то у него не было ничего, и он был не менее счастлив, будучи бароном. А теперь ему не зачем жить, если у него всего 50 тысяч франков в кармане – сумма, на которую некоторые живут всю жизнь и при этом мало в чем себе отказывают. Так что радуйтесь, радуйтесь успехам своих врагов, если вы задумали месть, вам будет над чем посмеяться, если она удастся.
Конечно, недруги Франсуа Пико не смогли добиться такого высокого положения на социальной лестнице, как враги Эдмона Дантеса. Но для должного успеха романа необходимо было наделить их как можно большей властью, положением, состоянием, успехом. Чтобы месть была действительно сладка и интересна, героям должно быть, что терять. Иначе это слишком скучно, единственное, что можно отнять у твоего врага – это жизнь, а это слишком мало. А вот если он какой-нибудь герцог, то какое широкое поле для деятельности нам открывается! Мы можем его разорить, обесчестить, настроить против него весь тот круг завистливых почитателей, без которых он уже не мыслит свое существование. Банкир Данглар предпочитает умереть от голода в плену, но не расставаться со своими миллионами. Когда-то у него не было ничего, и он был не менее счастлив, будучи бароном. А теперь ему не зачем жить, если у него всего 50 тысяч франков в кармане – сумма, на которую некоторые живут всю жизнь и при этом мало в чем себе отказывают. Так что радуйтесь, радуйтесь успехам своих врагов, если вы задумали месть, вам будет над чем посмеяться, если она удастся.
Lady Francesca
"- Послушайте, - сказал граф, и лицо его налилось желчью, как у других оно наливается кровью. - Если бы кто-нибудь заставил умереть в неслыханных пытках, в бесконечных мучениях вашего отца, или мать, или возлюбленную, словом кого-нибудь из тех близких людей, которые, будучи вырваны из нашего сердца, оставляют в нем вечную пустоту и вечно кровоточащую рану, неужели вы бы считали, что общество дало вам достаточное удовлетворение, потому что нож гильотины прошел между основанием затылочной кости и трапециевидными мышцами убийцы и тот, по чьей вине вы пережили долгие годы душевных мук, в течение нескольких секунд испытал физические страдания?
- Да, я знаю, - отвечал Франц, - человеческое правосудие - плохой утешитель; оно может пролить кровь за кровь и только; не следует требовать от него большего, чем оно может дать.
- И я еще говорю о таком случае, - продолжал граф, - когда общество, потрясенное в самых основах убийством одного из своих членов, воздает смертью за смерть. Но существуют миллионы мук, разрывающих сердце человека, которыми общество пренебрегает и за которые оно не мстит даже тем неудовлетворительным способом, о котором мы только что говорили. Разве нет преступлений, достойных более страшных пыток, чем кол, на который сажают у турок, чем вытягивание жил, принятое у ирокезов, а между тем равнодушное общество оставляет их безнаказанными?.. Скажите, разве нет таких преступлений?
- Есть, - отвечал Франц, - и ради них-то и терпят ДУЭЛЬ.
- Дуэль! - воскликнул граф. - Нечего сказать, славное средство достигнуть цели, когда эта цель - мщение! Человек похитил у вас возлюбленную, обольстил вашу жену, обесчестил вашу дочь; всю вашу жизнь, имевшую право ожидать от бога той доли счастья, которую он обещал Каждому своему созданию, этот человек превратил в страдание, муку и позор! И вы будете чувствовать себя отомщенным, если этому человеку, который вверг ваш мозг в безумие, а сердце в отчаяние, вы проткнете шпагой грудь или всадите пулю в лоб? Полноте! Не говоря уже о том, что он нередко выходит из борьбы победителем, оправданным в глазах света и как бы прощенным богом.
Нет, нет, - продолжал граф, - если мне суждено когда-нибудь мстить, то я буду мстить не так.
- Итак, вы отрицаете дуэль? Вы отказались бы драться? - спросил в свою очередь Альбер, удивленный странной теорией графа.
- Нет, почему же? - возразил граф. - Поймите меня: я буду драться за безделицу, за оскорбление, за попытку уличить меня во лжи, за пощечину и сделаю это тем более с легким сердцем, что благодаря приобретенному мною искусству во всем, что касается физических упражнений, и долголетней привычке к опасности я мог бы не сомневаться, что убью своего противника. Разумеется, за все это я стал бы драться; но за глубокое, долгое, беспредельное, вечное страдание я отплатил бы точно такими же муками, - око за око, зуб за зуб, как говорят люди Востока, наши извечные учители, эти избранники, сумевшие превратить жизнь в сон, а явь в земной рай."
читать дальше
- Да, я знаю, - отвечал Франц, - человеческое правосудие - плохой утешитель; оно может пролить кровь за кровь и только; не следует требовать от него большего, чем оно может дать.
- И я еще говорю о таком случае, - продолжал граф, - когда общество, потрясенное в самых основах убийством одного из своих членов, воздает смертью за смерть. Но существуют миллионы мук, разрывающих сердце человека, которыми общество пренебрегает и за которые оно не мстит даже тем неудовлетворительным способом, о котором мы только что говорили. Разве нет преступлений, достойных более страшных пыток, чем кол, на который сажают у турок, чем вытягивание жил, принятое у ирокезов, а между тем равнодушное общество оставляет их безнаказанными?.. Скажите, разве нет таких преступлений?
- Есть, - отвечал Франц, - и ради них-то и терпят ДУЭЛЬ.
- Дуэль! - воскликнул граф. - Нечего сказать, славное средство достигнуть цели, когда эта цель - мщение! Человек похитил у вас возлюбленную, обольстил вашу жену, обесчестил вашу дочь; всю вашу жизнь, имевшую право ожидать от бога той доли счастья, которую он обещал Каждому своему созданию, этот человек превратил в страдание, муку и позор! И вы будете чувствовать себя отомщенным, если этому человеку, который вверг ваш мозг в безумие, а сердце в отчаяние, вы проткнете шпагой грудь или всадите пулю в лоб? Полноте! Не говоря уже о том, что он нередко выходит из борьбы победителем, оправданным в глазах света и как бы прощенным богом.
Нет, нет, - продолжал граф, - если мне суждено когда-нибудь мстить, то я буду мстить не так.
- Итак, вы отрицаете дуэль? Вы отказались бы драться? - спросил в свою очередь Альбер, удивленный странной теорией графа.
- Нет, почему же? - возразил граф. - Поймите меня: я буду драться за безделицу, за оскорбление, за попытку уличить меня во лжи, за пощечину и сделаю это тем более с легким сердцем, что благодаря приобретенному мною искусству во всем, что касается физических упражнений, и долголетней привычке к опасности я мог бы не сомневаться, что убью своего противника. Разумеется, за все это я стал бы драться; но за глубокое, долгое, беспредельное, вечное страдание я отплатил бы точно такими же муками, - око за око, зуб за зуб, как говорят люди Востока, наши извечные учители, эти избранники, сумевшие превратить жизнь в сон, а явь в земной рай."
читать дальше
Lady Francesca
В пятницу съездила в озон, забрала свой заказ: «Ярмарка тщеславия» Теккерея, «Человек, который смеется» Виктора Гюго, «Повседневная жизнь Парижа в Средневековье» и «Повседневная жизнь папского двора в эпоху Борджиа и Медичи». По дороге заехала в «Библио-глобус», купила два тома «Графа Монте-Кристо» и книги по живописи: Россетти и Рафаэль.
«Графа Монте-Кристо» я возгорелась желанием прочесть сразу же после «Трех мушкетеров» - произведения, неожиданно произведшего на меня столь сильное впечатление. Почему именно «Графа Монте-Кристо»? Несколько месяцев назад мама спросила меня, читала ли я этот роман и, услышав отрицательный ответ, по привычке своей, безжалостно застыдила. Грех не прочитать такое известное произведение, - вот, какими были ее слова. И краткое описание сюжета, зародившее зерно любопытства на благодатной почве. Книга с этим романом была у нас дома и, скрипя сердцем, я принялась за нее вечером среды, с твердым намерением продолжить чтения уже в приличном издании. Тогда я прочитала только 45 страниц и вот, вчера, открыла книгу во второй раз, уже свою собственную. Еще 300 страниц остались позади за минувший день, и многое хотелось бы прочесть сегодня. В такие минуты я снова и снова жалею о сутках, в которых только 24 часа и своей неизменной сонливости.
О, «Три мушкетера» уже забыты, новый роман Дюма захватил меня с головой. Это то самое ощущение, когда границы реального мира размываются и ты, целиком и полностью, переносишься в страну воображения. Да, я заранее прочитала сюжет в Википедии, во-первых, я уже и так знала слишком многое, во-вторых, зная развязку наперед, я с большим спокойствием и вниманием могу предаться чтению.
Рассказ написан на основе реальных событий, только в действительно все кончилось для главного героя плачевно, и он был лишь заурядным убийцей, а не строителем той изощренной мести, в роли которого выступит граф. Дюма прочитал в газете заметку о гибели некоего (имени его я не помню) и это подтолкнуло его к написанию самого своего известного романа, внеся свои корректива.
Вот так вот в очередной раз искусство облагораживает действительность. Ах, искусство, искусство. Герои твоих произведений страдают от несправедливости мира, от лицемерия и лживости людей, от подлости и коварства, и все это претендует на реализм. Но даже таких подонков, лицемеров и злодеев, которых создает всемогущее искусство, не существует в действительности. Увы, все скучно, серо и обыденно, тогда как, даже пытаясь изобразить ту самую скуку и серость в своих произведениях, писатель заставляет читателя трепетать от восторга. Его гений способен заурядного преступника превратить в благородного ангела мщения. В схватке жизни и искусства, жизнь всегда проигрывает, даже в своей низости.
«Графа Монте-Кристо» я возгорелась желанием прочесть сразу же после «Трех мушкетеров» - произведения, неожиданно произведшего на меня столь сильное впечатление. Почему именно «Графа Монте-Кристо»? Несколько месяцев назад мама спросила меня, читала ли я этот роман и, услышав отрицательный ответ, по привычке своей, безжалостно застыдила. Грех не прочитать такое известное произведение, - вот, какими были ее слова. И краткое описание сюжета, зародившее зерно любопытства на благодатной почве. Книга с этим романом была у нас дома и, скрипя сердцем, я принялась за нее вечером среды, с твердым намерением продолжить чтения уже в приличном издании. Тогда я прочитала только 45 страниц и вот, вчера, открыла книгу во второй раз, уже свою собственную. Еще 300 страниц остались позади за минувший день, и многое хотелось бы прочесть сегодня. В такие минуты я снова и снова жалею о сутках, в которых только 24 часа и своей неизменной сонливости.
О, «Три мушкетера» уже забыты, новый роман Дюма захватил меня с головой. Это то самое ощущение, когда границы реального мира размываются и ты, целиком и полностью, переносишься в страну воображения. Да, я заранее прочитала сюжет в Википедии, во-первых, я уже и так знала слишком многое, во-вторых, зная развязку наперед, я с большим спокойствием и вниманием могу предаться чтению.
Рассказ написан на основе реальных событий, только в действительно все кончилось для главного героя плачевно, и он был лишь заурядным убийцей, а не строителем той изощренной мести, в роли которого выступит граф. Дюма прочитал в газете заметку о гибели некоего (имени его я не помню) и это подтолкнуло его к написанию самого своего известного романа, внеся свои корректива.
Вот так вот в очередной раз искусство облагораживает действительность. Ах, искусство, искусство. Герои твоих произведений страдают от несправедливости мира, от лицемерия и лживости людей, от подлости и коварства, и все это претендует на реализм. Но даже таких подонков, лицемеров и злодеев, которых создает всемогущее искусство, не существует в действительности. Увы, все скучно, серо и обыденно, тогда как, даже пытаясь изобразить ту самую скуку и серость в своих произведениях, писатель заставляет читателя трепетать от восторга. Его гений способен заурядного преступника превратить в благородного ангела мщения. В схватке жизни и искусства, жизнь всегда проигрывает, даже в своей низости.
Lady Francesca
Свадьбой навеяно.
Внешний мир и внешние связи – это одна большая проблема. Мне хочется повесить на стену инструкции «по эксплуатации людей и вещей». Я забываю предложить гостям тапочки, забываю, о том, что они могут хотеть есть или пить, от меня не дождешься фразы «не хотите ли чаю», если только случайно я об этом не вспомню. Мне постоянно приходится держать в голове, что людям надо улыбаться, осведомляться о состоянии их здоровья, желать скорейшего выздоровления, если они болеют, замечать изменения во внешнем виде, отвесив комплимент или справедливую критику, в общем, хоть что-нибудь. Сказать кому-нибудь «ой, вы постриглись, вам так идет» для меня равносильно фразе «как вы пополнели», то есть расценивается как полнейшая бестактность. Я понимаю, что на самом деле это не так, и людям нравится слышать подобные вещи, но не могу себя заставить произнести это в слух. А чаще всего я просто не замечаю никаких изменений. Например, заметить, что человек, которого я вижу каждый день, отрезал челку – уже сложно для меня. Не говоря уже о более мелких деталях. Конечно, я не помню у кого какой цвет глаз, кто что носит и т.д. Я могу проходить с человеком целый день и, расставшись с ним, я не отвечу на вопрос, вот что он был одет. Я могу не вспомнить этого даже примерно. Он мог быть в пальто, в шубке, в куртке – не помню. Я каждый раз не помню, какая у меня есть одежда и обувь, так что прогулка по шкафу – это всегда приятная неожиданность)
Это очень усложняет мое увлечение историей моды. Я могу смотреть на какую-либо картинку долгое время, закрыть ее и я не помню ни одной детали. Я этот костюм не воссоздам. Увидев его, сразу вспомню, скажу какой это год и так далее, но визуально вижу лишь абстрактную фигуру. Мне легче привести отрывок из текста, описывающего как он выглядит, чем просто представить его мысленно.
Я не просто забываю сказать что-то хорошее, но каждый раз, делая это, я чувствую себя униженной, раздавленной, в положении ошметок таракана на дорогом паркете. Это еще одна причина моего молчания. Каждый раз, произнося комплимент, выражая свои эмоции, делая подарки, прося прощения, я просто топчусь по своей душе сапогами на платформе. Для меня фраза «я тебя люблю», сказанная в жизни, даже другу, даже шуточным тоном – это практически трагедия. Я уже почти в предобморочном состоянии. А, если уж я наберусь смелости признаться в своих чувствах, сказать «ты мне так нравишься», «я ценю тебя», «ты такой красивый» мне хочется сразу же убежать и не показываться больше никогда. Я чувствую, как будто меня скинули в пропасть, надругались и надо мной теперь смеются. Что, если кто-то знает о моих чувствах к нему, то я теперь беззащитна и безоружна против него. Поэтому, со мной тяжело общаться в жизни, от меня, как это говориться, слова теплого не дождешься. Я явно не из тех, кто каждые 5 минут кричит «я люблю тебя», дай боже, если хоть один раз в жизни я это скажу))) Зато сама я к себе этого требую. Мне необходимо твердить о любви, дружбе, восхищении мною каждые 5 минут, говорить комплименты и т.д., иначе через 6 минут я буду уже не уверена, что ко мне что-то чувствуют. Я не умею определять по человеку, как он относится ко мне, только путем анализа, просчета и учета прошлого опыта) Я очень придираюсь к словам и они имеют для меня огромное значение. Есть люди, которые слушают интонацию, а для меня еще и очень важны слова по факту. Мне нужно что-то твердое, практически вещественное, на что я могла бы опереться и восстанавливать в памяти, а нежная интонация – вещь слишком двусмысленная и непрочная, чтобы быть гарантом. От нее очень легко впоследствии откреститься.
Внешний мир и внешние связи – это одна большая проблема. Мне хочется повесить на стену инструкции «по эксплуатации людей и вещей». Я забываю предложить гостям тапочки, забываю, о том, что они могут хотеть есть или пить, от меня не дождешься фразы «не хотите ли чаю», если только случайно я об этом не вспомню. Мне постоянно приходится держать в голове, что людям надо улыбаться, осведомляться о состоянии их здоровья, желать скорейшего выздоровления, если они болеют, замечать изменения во внешнем виде, отвесив комплимент или справедливую критику, в общем, хоть что-нибудь. Сказать кому-нибудь «ой, вы постриглись, вам так идет» для меня равносильно фразе «как вы пополнели», то есть расценивается как полнейшая бестактность. Я понимаю, что на самом деле это не так, и людям нравится слышать подобные вещи, но не могу себя заставить произнести это в слух. А чаще всего я просто не замечаю никаких изменений. Например, заметить, что человек, которого я вижу каждый день, отрезал челку – уже сложно для меня. Не говоря уже о более мелких деталях. Конечно, я не помню у кого какой цвет глаз, кто что носит и т.д. Я могу проходить с человеком целый день и, расставшись с ним, я не отвечу на вопрос, вот что он был одет. Я могу не вспомнить этого даже примерно. Он мог быть в пальто, в шубке, в куртке – не помню. Я каждый раз не помню, какая у меня есть одежда и обувь, так что прогулка по шкафу – это всегда приятная неожиданность)
Это очень усложняет мое увлечение историей моды. Я могу смотреть на какую-либо картинку долгое время, закрыть ее и я не помню ни одной детали. Я этот костюм не воссоздам. Увидев его, сразу вспомню, скажу какой это год и так далее, но визуально вижу лишь абстрактную фигуру. Мне легче привести отрывок из текста, описывающего как он выглядит, чем просто представить его мысленно.
Я не просто забываю сказать что-то хорошее, но каждый раз, делая это, я чувствую себя униженной, раздавленной, в положении ошметок таракана на дорогом паркете. Это еще одна причина моего молчания. Каждый раз, произнося комплимент, выражая свои эмоции, делая подарки, прося прощения, я просто топчусь по своей душе сапогами на платформе. Для меня фраза «я тебя люблю», сказанная в жизни, даже другу, даже шуточным тоном – это практически трагедия. Я уже почти в предобморочном состоянии. А, если уж я наберусь смелости признаться в своих чувствах, сказать «ты мне так нравишься», «я ценю тебя», «ты такой красивый» мне хочется сразу же убежать и не показываться больше никогда. Я чувствую, как будто меня скинули в пропасть, надругались и надо мной теперь смеются. Что, если кто-то знает о моих чувствах к нему, то я теперь беззащитна и безоружна против него. Поэтому, со мной тяжело общаться в жизни, от меня, как это говориться, слова теплого не дождешься. Я явно не из тех, кто каждые 5 минут кричит «я люблю тебя», дай боже, если хоть один раз в жизни я это скажу))) Зато сама я к себе этого требую. Мне необходимо твердить о любви, дружбе, восхищении мною каждые 5 минут, говорить комплименты и т.д., иначе через 6 минут я буду уже не уверена, что ко мне что-то чувствуют. Я не умею определять по человеку, как он относится ко мне, только путем анализа, просчета и учета прошлого опыта) Я очень придираюсь к словам и они имеют для меня огромное значение. Есть люди, которые слушают интонацию, а для меня еще и очень важны слова по факту. Мне нужно что-то твердое, практически вещественное, на что я могла бы опереться и восстанавливать в памяти, а нежная интонация – вещь слишком двусмысленная и непрочная, чтобы быть гарантом. От нее очень легко впоследствии откреститься.
Lady Francesca
Надо рассказать о свадьбе подруги, я думаю) Даже в личном дневнике я не сказала о ней ни слова. У меня всегда так: когда что-то намечается, я разглагольствую об этом и там, и тут, а, когда оно уже свершилось, замолкаю навсегда. Должна же хроника этого события остаться для будущей меня) Но я плохо умею описывать свершившиеся события, любые материальные действия и редко люблю читать об этом.
Ну, хммм... Я встала в 5 утра. Оделась, накрасилась. Отец довез меня на машине и приехала я на час раньше, чем надо было. Я приехала, когда невеста еще спала! С моим отцом только так. Вообще, не понимаю, на кой черт она меня попросила приехать в такую рань, если до часу дня я все равно читала книгу по христианству, найденную на книжной полке. Выбирала между ней и «Фаворитками короля какого-то там», но хотелось смешного, и я взяла про христианство. Книга возложенные на нее ожидания оправдала) Рассуждения некоего православного священника о любви и браке повергли меня в жестокую укатайку, люблю я это слово) Эта книга – подарок невесте от рьяно верующей матери. Помнится, я как-то читала пламенную речь в доказательство существования души от еще одного священника и заметила, что все они очень любят строить некие логические связи и на их основе делать выводы. А еще приводить примеры. Так вот, эта логика, на мой взгляд, абсолютно алогична. Эти выводы просто нелепы, основания, на которых строятся суждения, выдраны из контекста, без оглядки на все остальное. Я отвлеклась)
Так вот, я читала книгу, а невеста, между тем, приводила себя в порядок. Я уже говорила, что роль свидетеля я исполнила прескверно, о чем и предупреждала заранее. Такие вещи не для меня, я не имею понятия о том, что надо делать. Анька за последние 2 года 5 раз была на свадьбах, а я один и то в 7 лет. Я не имела понятия о том, что там вообще обычно твориться и что требуется конкретно от меня. И, все, что касается внешнего вида, вообще всего внешнего, всего физического, всего материального – это мое больное место, я ничего не замечаю, не могу проявить инициативы, я делаю только то, на что мне даются прямые и четкие указания, без возможности импровизаций. Иначе, я обязательно сделаю что-то не так, а, скорее всего, не сделаю ничего.
Это я к тому, что от меня ждут того, чего я заведомо дать не могу. Пришли через некоторое время две подруги Анькиного мужа, занялись приготовлением помещения к выкупу: расклеивали сердечки на старом советском ковре, приветственные надписи, подготавливали конкурсы и пр. Я бы в жизни не заставила себя заниматься таким убожественным ужасом. Меня тошнит при одном виде этих приготовлений. И уж тем более мой мозг не работает в направлении подобных вещей. Невеста крутилась в своем платье перед зеркалом и постоянно спрашивала: «все ли в порядке, поправьте мне что-нибудь» и т.д. Подруги кудахтали и бегали вокруг нее, поправляю то фату, то подол по сотому разу, восклицая «какая ты красавица, какое платье, какое счастье!». Я воздавала хвалу господу за то, что они здесь, они очень помогли Аньке. В конце дня я поняла, что я ни разу не сказала Аньке ни одного комплимента и ни разу не поздравила ее. Абсолютно никак, не считая конвертика с деньгами. Я ничего ей не пожелала. Мне даже не пришло это в голову. Где ты, где ты, инструкция по обращению с людьми? Я как-то часто забываю, что то, что я думаю, люди этого не знают, они не читают мои мысли, не понимают все по выражению моего лица, абсолютно беспристрастному, и хотя бы иногда надо что-то говорить им.
читать дальше
Ну, хммм... Я встала в 5 утра. Оделась, накрасилась. Отец довез меня на машине и приехала я на час раньше, чем надо было. Я приехала, когда невеста еще спала! С моим отцом только так. Вообще, не понимаю, на кой черт она меня попросила приехать в такую рань, если до часу дня я все равно читала книгу по христианству, найденную на книжной полке. Выбирала между ней и «Фаворитками короля какого-то там», но хотелось смешного, и я взяла про христианство. Книга возложенные на нее ожидания оправдала) Рассуждения некоего православного священника о любви и браке повергли меня в жестокую укатайку, люблю я это слово) Эта книга – подарок невесте от рьяно верующей матери. Помнится, я как-то читала пламенную речь в доказательство существования души от еще одного священника и заметила, что все они очень любят строить некие логические связи и на их основе делать выводы. А еще приводить примеры. Так вот, эта логика, на мой взгляд, абсолютно алогична. Эти выводы просто нелепы, основания, на которых строятся суждения, выдраны из контекста, без оглядки на все остальное. Я отвлеклась)
Так вот, я читала книгу, а невеста, между тем, приводила себя в порядок. Я уже говорила, что роль свидетеля я исполнила прескверно, о чем и предупреждала заранее. Такие вещи не для меня, я не имею понятия о том, что надо делать. Анька за последние 2 года 5 раз была на свадьбах, а я один и то в 7 лет. Я не имела понятия о том, что там вообще обычно твориться и что требуется конкретно от меня. И, все, что касается внешнего вида, вообще всего внешнего, всего физического, всего материального – это мое больное место, я ничего не замечаю, не могу проявить инициативы, я делаю только то, на что мне даются прямые и четкие указания, без возможности импровизаций. Иначе, я обязательно сделаю что-то не так, а, скорее всего, не сделаю ничего.
Это я к тому, что от меня ждут того, чего я заведомо дать не могу. Пришли через некоторое время две подруги Анькиного мужа, занялись приготовлением помещения к выкупу: расклеивали сердечки на старом советском ковре, приветственные надписи, подготавливали конкурсы и пр. Я бы в жизни не заставила себя заниматься таким убожественным ужасом. Меня тошнит при одном виде этих приготовлений. И уж тем более мой мозг не работает в направлении подобных вещей. Невеста крутилась в своем платье перед зеркалом и постоянно спрашивала: «все ли в порядке, поправьте мне что-нибудь» и т.д. Подруги кудахтали и бегали вокруг нее, поправляю то фату, то подол по сотому разу, восклицая «какая ты красавица, какое платье, какое счастье!». Я воздавала хвалу господу за то, что они здесь, они очень помогли Аньке. В конце дня я поняла, что я ни разу не сказала Аньке ни одного комплимента и ни разу не поздравила ее. Абсолютно никак, не считая конвертика с деньгами. Я ничего ей не пожелала. Мне даже не пришло это в голову. Где ты, где ты, инструкция по обращению с людьми? Я как-то часто забываю, что то, что я думаю, люди этого не знают, они не читают мои мысли, не понимают все по выражению моего лица, абсолютно беспристрастному, и хотя бы иногда надо что-то говорить им.
читать дальше
Lady Francesca
Дожив до своих приклонных лет я так и не прочитала "Трех мушкетеров") Естественно, я решила это немедленно исправить. Роман мне очень понравился, но вот, что хотелось бы сказать.
Я читаю это произведение и не устаю поражаться: как мало ценилась человеческая жизнь в эти века доблести и шпаги, какие ложные представления о морали господствовали в умах, что простолюдин, что дворян, какой опасности подвергался любой, живущий в это беспокойное время. Должно быть, отважным мужчинам это бередило кровь, а трусливых и малодушных заставляло трястись изо дня в день за свою жизнь и кошелек.
Д`Артаньян подвергает опасности собственную жизнь и жизни трех своих лучших друзей, служа королеве, а еще более из прихоти быть влюбленным в какую-то девку. И вся награда, которой он удостоился за свои труды - золотой перстень и возможность поцеловать руку королеве. Да, все это романтично, изысканно, благородно и щекочет нервы, но в корне неправильно. Каждый в итоге лишь думает о себе и своих интересах. Милейший Д`Артаньян не забывает о том, как грамотно использовать друзей для достижения успеха. Для мужчин честолюбивые мечты - это все. И Д`Артаньян, и Арамис беспокоятся о любимых женщинах, которым угрожает смертельная опасность, в первую очередь мыслью "уж не разлюбила ли она меня, не бросила ли, не изменила ли?". Безусловно, им бы тогда ничего не стоило насадить ее на шпагу. А уж как добиваются благосклонности этой самой дамы! Каждый, прельстившийся ее изящной ножкой, выглядывающей из-под подола платья, считает своим священным долгом уложить малютку в постель и не терпит никаких возражений. В свою очередь, ревнивый и обманутый муж имеет полное право отомстить им обоим. У женщины фактически нет выбора. Она оказывается меж двух огней и в каком-нибудь из них все равно опалит свои крылышки. Любовник не потерпит отказа, муж измены. С любовника и вовсе хватит смелости взять ее силой.
А как вершат судьбы простого народа великие мира сего? Герцог Бэкингем из-за любви к Анне Австрийской отказал в помощи протестантам при осаде Ла-Рошеля, хотя клятвенно обещал им это. Стоило ей попросить и эта прихоть была тут же исполнена, обрекая на смерть тысячи людей, ожидающих обещанную помощь. При том, что эти мужчины, как обычно путают любовь с зудом в одном месте и своим непомерным тщеславием. Любить королеву! Что может быть престижней? И так было всегда. Короли и королевы веселятся, герцоги и графини отплясывают на балах, посылая на смерть еще сотенку-другую, чтобы доставить той, чьим сердцем намереваются пополнить свою копилку, бриллиантовое колечко.
А эти мушкетеры, каждый раз клянущиеся честью дворянина? Не прошло и дня, чтобы они кого-нибудь не закололи. Чтобы не рисковали жизнью: своей и чужой, не лезли в драки, не устраивали дуэли. Каждый кто посмеет стать у них поперек дороги, будь он хоть трижды благородным и правым, получит удар шпагой в грудь и этой победой будут потом хвастаться за веселой пирушкой. Каждый считает себя правым в любом деле, которое велит ему выполнять его долг или же прихоть. Ни о какой объективности тогда и речи не шло. Действовать, действовать и еще раз действовать. Добиваться своего и ни о чем не жалеть.
Чего им было действительно не занимать, так это храбрости, граничащей с глупостью.
Я читаю это произведение и не устаю поражаться: как мало ценилась человеческая жизнь в эти века доблести и шпаги, какие ложные представления о морали господствовали в умах, что простолюдин, что дворян, какой опасности подвергался любой, живущий в это беспокойное время. Должно быть, отважным мужчинам это бередило кровь, а трусливых и малодушных заставляло трястись изо дня в день за свою жизнь и кошелек.
Д`Артаньян подвергает опасности собственную жизнь и жизни трех своих лучших друзей, служа королеве, а еще более из прихоти быть влюбленным в какую-то девку. И вся награда, которой он удостоился за свои труды - золотой перстень и возможность поцеловать руку королеве. Да, все это романтично, изысканно, благородно и щекочет нервы, но в корне неправильно. Каждый в итоге лишь думает о себе и своих интересах. Милейший Д`Артаньян не забывает о том, как грамотно использовать друзей для достижения успеха. Для мужчин честолюбивые мечты - это все. И Д`Артаньян, и Арамис беспокоятся о любимых женщинах, которым угрожает смертельная опасность, в первую очередь мыслью "уж не разлюбила ли она меня, не бросила ли, не изменила ли?". Безусловно, им бы тогда ничего не стоило насадить ее на шпагу. А уж как добиваются благосклонности этой самой дамы! Каждый, прельстившийся ее изящной ножкой, выглядывающей из-под подола платья, считает своим священным долгом уложить малютку в постель и не терпит никаких возражений. В свою очередь, ревнивый и обманутый муж имеет полное право отомстить им обоим. У женщины фактически нет выбора. Она оказывается меж двух огней и в каком-нибудь из них все равно опалит свои крылышки. Любовник не потерпит отказа, муж измены. С любовника и вовсе хватит смелости взять ее силой.
А как вершат судьбы простого народа великие мира сего? Герцог Бэкингем из-за любви к Анне Австрийской отказал в помощи протестантам при осаде Ла-Рошеля, хотя клятвенно обещал им это. Стоило ей попросить и эта прихоть была тут же исполнена, обрекая на смерть тысячи людей, ожидающих обещанную помощь. При том, что эти мужчины, как обычно путают любовь с зудом в одном месте и своим непомерным тщеславием. Любить королеву! Что может быть престижней? И так было всегда. Короли и королевы веселятся, герцоги и графини отплясывают на балах, посылая на смерть еще сотенку-другую, чтобы доставить той, чьим сердцем намереваются пополнить свою копилку, бриллиантовое колечко.
А эти мушкетеры, каждый раз клянущиеся честью дворянина? Не прошло и дня, чтобы они кого-нибудь не закололи. Чтобы не рисковали жизнью: своей и чужой, не лезли в драки, не устраивали дуэли. Каждый кто посмеет стать у них поперек дороги, будь он хоть трижды благородным и правым, получит удар шпагой в грудь и этой победой будут потом хвастаться за веселой пирушкой. Каждый считает себя правым в любом деле, которое велит ему выполнять его долг или же прихоть. Ни о какой объективности тогда и речи не шло. Действовать, действовать и еще раз действовать. Добиваться своего и ни о чем не жалеть.
Чего им было действительно не занимать, так это храбрости, граничащей с глупостью.
Lady Francesca
Я думаю, что этот роман Проспера Мериме один из лучших, которые я читала. Он поднимает одну из самых животрепещущих тем в истории человечества. Здесь и добавить нечего, все уже сказано главными героями.
"- Ну так вот: стало быть, я католик, - более спокойным тоном заговорил Жорж. - Религия как религия. С католическими святошами ладить легко. Посмотри на эту красивую мадонну. Это портрет итальянской куртизанки. Ханжи приходят в восторг от моей набожности и крестятся на мнимую богоматерь. С ними куда легче сторговаться, нежели с нашими пасторами, - это уж ты мне поверь. Я живу, как хочу, и лишь время от времени делаю весьма незначительные уступки черни. От меня требуется, чтобы я ходил в церковь? Я и хожу кое-когда, чтобы посмотреть на хорошеньких женщин. Надо иметь духовника? Ну уж это дудки! У меня есть славный францисканец, бывший конный аркебузир, и он за одно экю не только выдаст мне свидетельство об отпущении грехов, но еще и передаст от меня любовные записки своим очаровательным духовным дочерям. Черт побери! Да здравствует месса!"
Концовка этого романа во второй раз заставила меня плакать навзрыд, но не буду приводить ее здесь, лучше почитать сам роман.
"- Ну так вот: стало быть, я католик, - более спокойным тоном заговорил Жорж. - Религия как религия. С католическими святошами ладить легко. Посмотри на эту красивую мадонну. Это портрет итальянской куртизанки. Ханжи приходят в восторг от моей набожности и крестятся на мнимую богоматерь. С ними куда легче сторговаться, нежели с нашими пасторами, - это уж ты мне поверь. Я живу, как хочу, и лишь время от времени делаю весьма незначительные уступки черни. От меня требуется, чтобы я ходил в церковь? Я и хожу кое-когда, чтобы посмотреть на хорошеньких женщин. Надо иметь духовника? Ну уж это дудки! У меня есть славный францисканец, бывший конный аркебузир, и он за одно экю не только выдаст мне свидетельство об отпущении грехов, но еще и передаст от меня любовные записки своим очаровательным духовным дочерям. Черт побери! Да здравствует месса!"
Концовка этого романа во второй раз заставила меня плакать навзрыд, но не буду приводить ее здесь, лучше почитать сам роман.
понедельник, 10 августа 2009
Lady Francesca
Вот, к каким странным решениям приводит нас свежий весенний ветер и долгожданное ласковое солнце, которого уже, увы, не увидишь в моей комнате. Друг говорил мне, что за весь декабрь месяц солнечного света было меньше, чем за один жаркий летний день. В такое вериться с трудом и понимаешь, что в подобных ситуациях и нечего задаваться вопросом, откуда у людей такая депрессия. Наступление этого чарующего времени года всегда было связано в моем разуме со светлыми надеждами и приятными воспоминаниями. Сегодня я чувствую себя как никогда на подъеме. Я листала книгу "Шедевры импрессионизма" и вспоминала о резком запахе страниц, весеннем солнце, аромате вишни у меня под окном и посиделках на балконе в ушедшем мае. Есть ли что-нибудь приятнее в жизни, чем жмуриться от нежного солнечного света после долгой, серой, слякотной зимы? Может ли что-то сравниться с пробуждением души в объятиях искусства? Но я хотела тут сказать вовсе не об этом.
Мой старый дневник... Я писала в нем уже более трех лет и была горда своим постоянством и объемом написанного. Я хоть и понимала, что рано или поздно оставлю его, потому что все это графоманство просто надоест мне, но мысли о том, что я захочу завести новый дневник, не было и в помине. Я уже несколько раз делала это раньше и только позавчера задавалась вопросом "почему же я это делала?". Кажется, тогда начало выходило не очень удачным. Сейчас, просматривая первые страницы своего прежнего дневника, я понимаю, что и это начало, видимо, было не самым лучшим. То есть, это были мои мысли, да, они не казались мне странными и, тем более, неправильными, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все-таки, как бы я не занималась самобичеванием и не принижала свои достижения, морально я выросла на добрый десяток сантиметров. Хотелось бы пожелать себе успешного личностного роста и в дальнейшем.
Мой старый дневник... Я писала в нем уже более трех лет и была горда своим постоянством и объемом написанного. Я хоть и понимала, что рано или поздно оставлю его, потому что все это графоманство просто надоест мне, но мысли о том, что я захочу завести новый дневник, не было и в помине. Я уже несколько раз делала это раньше и только позавчера задавалась вопросом "почему же я это делала?". Кажется, тогда начало выходило не очень удачным. Сейчас, просматривая первые страницы своего прежнего дневника, я понимаю, что и это начало, видимо, было не самым лучшим. То есть, это были мои мысли, да, они не казались мне странными и, тем более, неправильными, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все-таки, как бы я не занималась самобичеванием и не принижала свои достижения, морально я выросла на добрый десяток сантиметров. Хотелось бы пожелать себе успешного личностного роста и в дальнейшем.